Фрагмент документа "ДОКЛАД УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ЗА 2009 ГОД ПРАВА - НЕ ДАЮТ, ПРАВА - БЕРУТ".
11. Право на жизнь, достоинство, свободу, личную
неприкосновенность и уважение личной жизни
Знаковым событием в отчетном году стало вынесение Определения
Конституционного Суда Российской Федерации от 19 ноября N 1344-О-Р,
которым, как принято считать, поставлена точка в вопросе о применении
смертной казни в России.
Выступая на заседании Конституционного Суда Российской Федерации,
Уполномоченный высказал свое мнение о невозможности применения
смертной казни, даже несмотря на то, что формальное основание для
отмены моратория на этот вид наказания - создание судов присяжных во
всех субъектах Российской Федерации - уже возникло. Уполномоченный
подчеркнул, что, подписав предусматривающий полную отмену смертной
казни Протокол N 6 к Конвенции о защите прав человека и основных
свобод, Россия согласно ст. 18 Венской конвенции о праве международных
договоров не может совершать действия, которые лишили бы Протокол N 6
его объекта и цели. Проще говоря, общепринятая международная практика
предполагает, что государство будет выполнять свои обязательства по
подписанному им договору до его предстоящей ратификации.
Со своей стороны Конституционный Суд Российской Федерации указал,
что в настоящее время положения УК РФ о смертной казни не могут
применяться, поскольку сложившееся в нашей стране правовое
регулирование права на жизнь ясно устанавливает запрет на назначение
смертной казни и исполнение ранее вынесенных смертных приговоров. В
частности, запрет на назначение смертной казни основан на
конституционно-правовых по своей природе обязательствах, вытекающих из
международных договоров, а также из национальных
государственно-правовых актов Федерального Собрания, Президента и
Конституционного Суда Российской Федерации.
Определение, вынесенное Конституционным Судом Российской
Федерации по вопросу о применении смертной казни, имеет огромное
значение для правовой системы нашей страны. И все же точку в этом
вопросе ставить, конечно, рано. Ведь многострадальный Протокол N 6 к
Конвенции о защите прав человека и основных свобод по-прежнему ожидает
ратификации. Вполне очевидно, что российским законодателям рано или
поздно придется этим заняться всерьез. Причем лучше рано, нежели
поздно, ибо при всей растяжимости понятия "разумности сроков",
предусматриваемых международной практикой для выполнения процедуры
ратификации, оттягивать ее бесконечно нельзя.
Найдя промежуточное решение вопроса о применении смертной казни
по приговору суда, стоит обратить внимание на практику ликвидации
членов незаконных вооруженных формирований в ходе боевых столкновений.
Понятно, что лица, с оружием в руках оказывающие сопротивление
представителям власти, в исключительных обстоятельствах могут
подлежать уничтожению. Однако обстоятельства каждой такой ликвидации
необходимо подвергать самой тщательной проверке. В противном случае
сама ликвидация рискует превратиться в своего рода "внесудебную казнь"
человека, вина которого не только не доказана, а попросту отсутствует.
Возможность ликвидации вместе с боевиками случайно оказавшихся рядом
людей или, что еще тревожнее, законопослушных граждан под видом
"боевиков" не исключена. Поэтому процедура проверки должна быть в
подобных ситуациях эффективной и непредвзятой.
Проверка обстоятельств ликвидации проводится обычно в рамках
уголовного дела, по которому сам ликвидированный проходит в качестве
подозреваемого (обвиняемого). На стадии предварительного следствия это
уголовное дело прекращается по нереабилитирующему основанию - в связи
со смертью подозреваемого (обвиняемого). Иными словами, материалы дела
не доходят до суда и, таким образом, не подвергаются открытому и
гласному исследованию в рамках состязательной судебной процедуры.
В отчетном году к Уполномоченному поступила жалоба на действия
сотрудников милиции Левашинского РОВД Республики Дагестан. В жалобе
сообщалось о том, что гражданин М., прибыв в указанный район для
получения свидетельства о рождении дочери, был задержан сотрудниками
милиции и доставлен в РОВД. Во второй половине того же дня был из РОВД
отпущен, а потом вновь задержан и отправлен в г. Махачкалу. После чего
бесследно исчез. По утверждению жены М., о фактах задержания и об
отправке в г. Махачкалу он сообщил ей по мобильному телефону.
Для проверки изложенных обстоятельств Уполномоченный обратился за
содействием в МВД и прокуратуру Республики Дагестан. В поступивших
ответах факты задержания М. отрицались со ссылкой на отсутствие
записей об этом в книге учета задержанных. О проверке фактов
телефонных разговоров М. с женой не упоминалось вообще. Зато
сообщалось о том, что на следующий день после своего убытия из дома М.
был уничтожен в лесном массиве в 3 километрах от села Кичигамри (по
версии прокуратуры) или Канасираги (по версии МВД) при оказании
вооруженного сопротивления сотрудникам милиции. По этому факту было
возбуждено уголовное дело. Когда Уполномоченный попытался ознакомиться
с материалами дела, ему сообщили, что по делу в отношении М.
проводится предварительное расследование.
Хотелось бы быть понятым правильно. Уполномоченный не ставит под
сомнение необходимость бескомпромиссной борьбы с боевиками.
Уничтожение боевика при попытке оказания вооруженного сопротивления
представителям власти - объективная необходимость. Но гибель человека
- всегда чрезвычайное происшествие, которое должно быть расследовано в
условиях максимальной транспарентности, с обязательным участием
защитника, имеющего как доступ ко всем доказательствам, так и
возможность их оспорить.
Вопросы административного задержания уже рассматривались
Уполномоченным в его предыдущем докладе. К сожалению, в отчетном году
эти вопросы не потеряли своей актуальности, в том числе и потому, что
не привлекли должного внимания контролирующих органов. Которым уместно
разобраться, например, в необоснованно узком толковании самого понятия
"задержание", используемом в настоящее время. Казалось бы, чего проще:
любое препровождение человека в "участок", сопряженное с ограничением
его свободы, в том числе и выбора, является задержанием. На деле же
все непросто: в ходу так называемые "приглашения" для
"профилактических бесед" или для "вручения предостережения".
Отказаться от "приглашения", подкрепленного угрозой применения силы,
нельзя, но задержанием оно не считается. Другая типовая ситуация:
человека доставили в "участок" силой, уйти не позволяют, но под замок
не посадили, значит, и задержания не было.
В отчетном году к Уполномоченному обратилась с жалобой гражданка
Н., организатор публичного мероприятия в г. Туле. Заявитель сообщила о
том, что накануне мероприятия она была остановлена на улице
сотрудниками органов внутренних дел и принудительно доставлена в
прокуратуру Тульской области для вручения "предостережения". При этом
Н. запретили воспользоваться сотовым телефоном. После вручения этого
"предостережения" ее доставили в дежурную часть ОВД по Советскому
району г. Тулы, где оформили протокол об административном
правонарушении - переходе улицы в неположенном месте.
Ни прокуратура Тульской области, ни руководство областного УВД не
усмотрели в задержании Н. никаких признаков задержания, констатировав,
что в прокуратуру и в ОВД она явилась "добровольно".
По точно такой же схеме в мае отчетного года была обеспечена
"добровольная" явка в ОВД Тверского района г. Москвы организатора и
участников "согласованного" пикета в Новопушкинском сквере. Сотрудники
милиции окружили их и просто затолкали в служебный автотранспорт.
Представители Уполномоченного, находившиеся по его поручению на месте
событий, были свидетелями этого инцидента. Все они в дальнейшем
оказались обвиненными в совершении административных правонарушений, а
впоследствии были оправданы в связи с отсутствием в их действиях
состава административного правонарушения.
Следует подчеркнуть, что подобные действия сотрудников
правоохранительных органов, равно как и оценка этих действий со
стороны органов прокуратуры, вызывают серьезные вопросы. Не признавая
факт его задержания, государство отказывает гражданину Российской
Федерации вправе обжаловать свои действия в судебном порядке. Между
тем задержание, то есть любая форма временного ограничения свободы
человека, включая и свободу отказаться от "приглашения" посетить
участок, - это конституционно-правовое понятие, ни в коем случае не
ограничивающееся рамками административного законодательства. Именно
это вытекает из имеющей обязательную силу интерпретации Европейским
Судом по правам человека положений ст. 5 Конвенции о защите прав
человека и основных свобод.
Весьма примечательным событием в дискуссии о пределах понятия
"административное задержание" стало Постановление Конституционного
Суда РФ от 16.06.2009 N 9-П, которое уравняло компенсационные
механизмы при незаконном административном задержании на срок до 48
часов и административном аресте. До принятия указанного Постановления
незаконное административное задержание было исключено из числа деяний
публичной власти, относительно которых должны действовать правила
возмещения вреда в порядке статей 1070 и 1100 Гражданского кодекса РФ.
Следует напомнить, что эти статьи предполагают компенсацию вреда вне
зависимости от вины государственных органов и должностных лиц.
С конституционно-правовой точки зрения аналогичными проблемами
чревата и процедура проверки документов. (Задержание ограничивает
право человека на свободу передвижения, а проверка документов - его
право на неприкосновенность и уважение личной жизни.)
Последнее позволяет человеку оставаться в общественной жизни
анонимным, неузнанным, не сообщать свои персональные данные. В той
мере, в какой это необходимо для соблюдения баланса между интересами
общества и отдельной личности, это право может быть ограничено
законом. Одним из таких законов является Закон Российской Федерации от
18.04.1991 N 1026-1 "О милиции", уполномочивающий ее "проверять
документы, удостоверяющие личность, у граждан, если имеются
достаточные основания подозревать их в совершении преступления или
полагать, что они находятся в розыске, либо имеется повод к
возбуждению в отношении них дела об административном правонарушении".
Иными словами, сотрудник милиции может проверить документы у
гражданина (а следовательно, и вторгнуться в его частную жизнь) лишь
при наличии веских оснований подозревать его в совершении преступления
или правонарушения. На деле, однако, подавляющее большинство
сотрудников милиции воспринимает проверку документов как свое
неотъемлемое и ничем не ограниченное право.
В ходе проверки жалобы гражданина Х. на принудительное
доставление в ОВД по Заволжскому району г. Твери Уполномоченный
обратился за содействием в прокуратуру Заволжского района, откуда был
направлен запрос начальнику УВД по Тверской области.
Откуда к Уполномоченному поступил ответ, заслуживающий того,
чтобы привести его дословно. "В соответствии с п. 2 ст. 11 Закона РФ
от 18.04.1991 N 1026-1 "О милиции", ст. 18.8, ст. 27.2, ст. 27.5 КоАП
РФ 10.05.2009 сотрудником милиции для проверки документов был
остановлен гражданин Х., который при себе имел документы, вызвавшие
сомнения в подлинности, после чего он в 11.30 был доставлен в ДЧ ОВД
по Заволжскому району г. Твери. После проверки личности гражданина Х.
по сведениям областного адресного бюро и осмотра экспертом подлинность
документов была подтверждена и в 12.40 он был отпущен.
Таким образом, в действиях сотрудников милиции нарушения
требований нормативных документов, регламентирующих порядок действий
по задержанию и доставлению граждан в органы внутренних дел, не
выявлены". Из приведенного ответа совсем не ясно, каковы были
основания для проверки у Х. документов. Можно предположить, что
никаких оснований для этого не было.
К сказанному следует добавить, что убежденность в абсолютном
праве сотрудников милиции на доступ к личным документам граждан,
видимо, разделяют и сотрудники прокуратуры Заволжского района г.
Твери.
Впрочем, некоторые сотрудники милиции все же слышали о тех
ограничениях, которые налагает на них Закон при осуществлении проверки
документов. Такие сотрудники обычно утверждают, что проверили
документы у человека, приметы которого совпадали с имевшейся
ориентировкой, или что сделали это в рамках некой "плановой
специальной операции". Подобные ничем не подкрепленные голословные
"объяснения" нередко призваны замаскировать вымогательство денег у
тех, кто не хочет быть доставленным в дежурную часть ОВД.
В отчетном году к Уполномоченному обратилась гражданка Украины
З., сообщившая о том, что сотрудники милиции проводят поголовную
проверку паспортов, а также документов миграционного учета у
пассажиров поездов в пунктах пересечения государственной границы
России. Заявительница поставила под сомнение законность таких действий
сотрудников милиции с учетом того, что при появлении пограничного
наряда или таможенников сотрудники милиции свои проверки немедленно
прерывают, а сами ретируются.
Со своей стороны Уполномоченный направил начальнику УВД по
Белгородской области обращение по поводу документов, регламентирующих
эти проверки. Согласно полученному ответу обращение Уполномоченного
было направлено по принадлежности в ЛОВД станции Белгород УВДТ
Юго-Восточной железной дороги. Откуда ответ в письменном виде не
поступил, а по телефону сообщили, что найти тех сотрудников, которые
проводили проверку, без их идентификационных номеров невозможно.
Уполномоченный между тем просил сообщить лишь о том, на основании
каких документов проводились эти явно "самодеятельные" проверки.
В этой связи хотелось бы отметить положительный опыт ГУВД г.
Москвы, где соответствующим приказом установлен запрет для сотрудников
ППС на составление протоколов об административных правонарушениях за
проживание без регистрации. Таким образом, сотрудники ППС лишены
возможности произвольной проверки документов на улице под предлогом
подозрения в совершении именно этого правонарушения. Другой вопрос,
осведомлены ли об этом приказе сами граждане.
Вторжением в личную жизнь человека является также сбор и
обработка его персональных данных - то есть сведений, которые
позволяют идентифицировать его личность. Как важный шаг в деле
обеспечения права человека на личную жизнь Уполномоченный
рассматривает Федеральный закон от 27.07.2006 N 152-ФЗ "О персональных
данных". Нельзя вместе с тем не заметить, что многие его нормы
работают неважно. Среди причин этого - неясность в их толковании, в
определении целей обработки данных, отсутствие широкой
информированности граждан о предоставленных им правах и механизмах
защиты, а также незначительное число контролирующих его исполнение
органов в сравнении с числом операторов, осуществляющих обработку
персональных данных.
В отчетном году к Уполномоченному от гражданина С. поступила
жалоба на нарушение органами государственной власти его
конституционного права на частную жизнь. Как сообщил заявитель, 2 июля
2008 года он обратился в УГИБДД г. Санкт-Петербурга и Ленинградской
области с просьбой об обезличивании записи о нарушении им Правил
дорожного движения в базе данных "Административная практика" на
основании статьи 4.6 Кодекса Российской Федерации об административных
правонарушениях и Федерального закона "О персональных данных" от
27.07.06 N 152-ФЗ.
В соответствии с Приказом ГУВД по г. Санкт-Петербургу и
Ленинградской области от 14.01.08 N 15 данные о лице, совершившем
административное правонарушение, хранятся в банке данных в течение
трех лет с момента постановки на учет, после чего автоматически оттуда
удаляются. Информация о совершенном С. нарушении не была удалена из
банка данных спустя четыре года с момента регистрации.
Тем не менее УГИБДД г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области
просьбу заявителя удовлетворить отказалось. В связи с этим С.
обратился в суд. Который, в свою очередь, пришел к выводу о том, что
действия УГИБДД по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области его
права и законные интересы не нарушили. Кассационная инстанция это
решение подтвердила на том абсурдном основании, что персональные
данные хранятся в УГИБДД на условиях конфиденциальности. Судебная
коллегия Верховного Суда Российской Федерации с этим согласилась,
похоже, не вникая в существо проблемы. Ходатайство Уполномоченного в
защиту прав С. было, таким образом, оставлено без удовлетворения.
Понятно, что Федеральный закон "О персональных данных" -
относительно новый нормативный правовой документ, применять который
всем нам еще учиться и учиться. Хотелось бы все же, чтобы наука эта
усваивалась побыстрее.
Один из способов учета персональных данных - дактилоскопическая
регистрация граждан - допустима лишь в строго определенных Законом
случаях. Европейский Суд по правам человека относит к таким случаям
предотвращение преступлений и защиту национальной безопасности. Между
тем на практике процедуре принудительного дактилоскопирования порой
подвергают лиц, к которым она со всей очевидностью применена быть не
может.
К Уполномоченному обратился гражданин Л. с жалобой на действия
сотрудников УВД по Ленинскому району г. Челябинска, незаконно
подвергших его принудительному дактилоскопированию. В результате
проведенной Уполномоченным проверки выяснилось, что Л. был
дактилоскопирован при доставке в спецприемник для отбывания наказания
в виде административного ареста.
Согласно действующему законодательству о дактилоскопической
регистрации лица, подвергнутые административному аресту, подлежат
дактилоскопированию только, если установить их личность другим
способом невозможно. Между тем было установлено, что персональные
данные заявителя были указаны в постановлении о его направлении в
спецприемник. Его дактилоскопирование было тем самым незаконным.
После вмешательства Уполномоченного прокуратура Ленинского района
г. Челябинска внесла представление начальнику районного УВД о
привлечении сотрудника УВД, подвергшего Л. дактилоскопированию, к
дисциплинарной ответственности.
Вообще говоря, почта Уполномоченного свидетельствует о том, что
практика применения законодательства о защите жизни, достоинства, а
равно неприкосновенности частной жизни в России еще далеко не
сформирована. В этой связи Уполномоченный считает настоятельно
необходимым обратить особое внимание на изучение опыта Европейского
Суда по правам человека, который к настоящему времени вынес ряд
прецедентных постановлений в этой области.
|
Фрагмент документа "ДОКЛАД УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ЗА 2009 ГОД ПРАВА - НЕ ДАЮТ, ПРАВА - БЕРУТ".